ПИСЬМЕННОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ Президента России Владимира Путина на
пленарном заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» на тему
«Ответственность за будущее и мировое лидерство» -
Прежде всего хочу вас поблагодарить за то, что вы приехали
в Россию и принимаете участие в мероприятиях Валдайского клуба.
Как всегда, в ходе таких встреч вы поднимаете острые,
насущные проблемы, всесторонне обсуждаете вопросы, которые без преувеличения
актуальны для людей во всех странах мира. И в этот раз главная
тема форума поставлена прямо, достаточно резко, я бы даже сказал, –
"Глобальная встряска – XXI: человек, ценности,
государство".
Действительно, мы живем в эпоху грандиозных перемен. И, если
позволите, то по традиции я тоже позволю себе выступить
со своими соображениями по поводу повестки дня, которую вы
сформулировали.
Вообще, эта фраза – "жить во времена
перемен" – может показаться уже обыденной, слишком часто мы ее
произносим. Да и та самая эпоха перемен началась довольно давно,
изменчивое состояние стало привычным. Возникает вопрос: стоит ли
акцентировать на этом внимание? Я тем не менее согласен
с теми, кто формулировал повестку дня этих встреч: конечно, стоит.
В последние десятилетия многие вспоминают китайскую
поговорку. Китайский народ мудрый, у него много мыслителей и много
всяких ценных мыслей, которые мы и сегодня можем использовать. Одна
из них, как известно, – не дай бог жить в эпоху перемен.
Но мы в ней уже живем, хотим мы того или нет, и перемены эти все
глубже, все фундаментальнее. Так что вспомним и кое-что другое
из китайской мудрости: слово "кризис" состоит из двух
иероглифов – здесь наверняка есть представители Китайской Народной
Республики, если я в чем-то ошибаюсь, они меня поправят –
так вот два иероглифа: "опасность" и "возможность". (Аугусто Конт, основатель позитивизма, был
пионером в признании того, что он называл органическими и критическими
временами. Второе - это то, что мы называем кризисными периодами, атаками на
институты, ценности, обычаи: дискредитация дискредитируется, указываются
недостатки и несоответствия, ценности теряют свою эффективность. Но есть
органические времена реконструкции, поиска решений, ценностей и обычаев. Для
позитивизма критическая эпоха закончилась; он стремится к восстановлению с
помощью своих требований: общественный) А как говорят уже у нас, в России, "борись
с трудностями умом, а с опасностями – опытом".
Конечно, мы должны осознавать опасность и быть готовыми ей
противодействовать, противостоять, и не одной, а многим
разноплановым опасностям, которые возникают в эпоху перемен.
Но не менее важно вспомнить о второй составляющей кризиса –
о возможностях, которые нельзя упустить. Тем более что кризис,
с которым мы имеем дело, – концептуальный, даже цивилизационный.
По сути это кризис подходов, принципов, определяющих само
существование человека на земле, и нам все равно придется их серьезно
переосмысливать.
(Точка зрения позитивизма согласуется с точкой
зрения президента Владимира Путина: с начала XIII века и далее с тех пор, как
теология перестала управлять умами и институтами, произошел кризис. На
протяжении веков, мало-помалу, несколько успехов на Западе ознаменовали мутацию
преобладающего богословского духа: всплеск научного духа, протестантизм,
Просвещение, Французская революция, конец многих монархий, антропоцентризм -
все это свидетельствует о том, что ментальная модель была собирается
модифицироваться. Что касается позитивизма, мы должны осознавать эту эволюцию и
понимать ее направление, которое является утверждением позитивного духа, гуманизма
и мира. Позитивный дух - это способ видеть человека, природу, человеческие
отношения, основанный на наблюдении за реальностью, а не на воображении, как в
теологии. Это также подразумевает коллективный дух: в человеческих делах
необходимо учитывать контекст, в котором существует каждая проблема, а не
отделять его от социальных последствий. Это также подразумевает относительный
дух: понимание того, что в обществе вещи связаны друг с другом, что действие
может иметь различные последствия, что человеческие действия обусловлены
природой, психологическим сопротивлением, враждебными волями и что, в свою
очередь, мы можем рассчитывать на добрая воля тех, кто разделяет наши усилия.)
Вопрос – в какую сторону двигаться, от чего
отказываться, что пересматривать или корректировать. При этом убежден, что
за подлинные ценности нужно побороться, отстаивая их всеми силами.
- Одно из посланий позитивизма - конституция биократии: союз живых
существ на благо человечества, самих фауны и флоры. Позитивизм отвергает
ухудшение окружающей среды, атмосферы, загрязнения; он борется за сохранение
Земли, которую поэтически называет заклинание Зерновое. Земля - это дом
людей, которые от нее зависят. Мы должны сохранить его в интересах нынешнего и
будущих поколений.8
- И здесь позитивизму
есть что сказать: согласно ему, богатство, социальное и его происхождение,
должно иметь социальное применение на благо всех. В этом новый,
альтруистический и республиканский дух: богатство должно служить обществу, оно
должно быть инструментом благосостояния людей. Хотя есть богатые, они должны
понимать свою роль как депозитариев полезных инструментов на благо общества.
Фактически, позитивизм защищает новый капитализм, человеческий капитализм, с
экономикой солидарности. Богатый бизнесмен, который продвигает такие работы,
как строительство больниц, спонсирование исследований, художественное
покровительство, является бизнесменом, который действует как агент социального
роста, а не стремится накопить собственное богатство.
Человечество вступило в новый период более трех десятилетий
назад, когда были созданы главные условия для окончания военно-политического
и идеологического противостояния. Уверен, вы об этом много говорили
на площадках этого дискуссионного клуба, наш министр иностранных дел выступал,
тем не менее некоторые вещи мне придется повторить.
Тогда, в то время, начался поиск нового баланса,
устойчивых отношений в социальной, политической, экономической,
культурной, военной сферах, опоры для мировой системы. Искали эту опору, но,
надо признать, что пока обрести ее не удалось. А те, кто после
окончания холодной войны - об этом мы тоже много раз говорили
- почувствовали себя победителями, скоро ощутили, несмотря на то, что
им казалось, что они забрались на самый Олимп, скоро ощутили, что
и на этом Олимпе почва из-под ног уходит – теперь уже
у них, и никто не в силах остановить мгновение,
каким бы прекрасным оно ни казалось.
В общем, к постоянной переменчивости, непредсказуемости,
к постоянному транзиту мы вроде бы должны уже приспособиться,
но этого также не произошло.
Добавлю, что трансформация, свидетелями и участниками которой
мы являемся, иного калибра, чем те, что неоднократно случались в истории
человечества, во всяком случае из тех, что мы знаем. Это
не просто сдвиг баланса сил или научно-технологический прорыв, хотя
и то, и другое сейчас тоже, конечно, имеет место. Мы сегодня
столкнулись с одновременными системными изменениями по всем
направлениям: от усложняющегося геофизического состояния нашей планеты
до все более парадоксальных толкований того, что есть сам человек,
в чем смысл его существования.
Давайте попробуем оглянуться вокруг. И еще раз скажу:
я позволю себе высказать те мысли, которые считаю близкими.
Первое. Климатические деформации и деградация окружающей
среды столь очевидны, что даже самые беспечные обыватели неспособны от них
отмахнуться. Можно продолжать вести научные споры о механизмах
происходящих процессов, но невозможно отрицать, что эти процессы
усугубляются и надо что-то делать. Природные катаклизмы –
засухи, наводнения, ураганы, цунами – практически чуть ли
не нормой стали, мы к этому начали привыкать. Достаточно вспомнить
разрушительные, трагические наводнения в Европе минувшим летом, пожары
в Сибири – примеров очень много. Не только в Сибири –
у наших соседей в Турции какие пожары были, в Соединенных
Штатах, вообще на Американском континенте. Любое геополитическое,
научно-техническое, идейное соперничество просто в таких условиях, иногда
кажется, теряет смысл, если его победителям будет нечем дышать или нечем утолить
жажду.
Пандемия коронавирусной инфекции стала очередным напоминанием
о том, как хрупко наше сообщество, насколько оно уязвимо, а самой
главной задачей становится обеспечение безопасного существования человека,
стрессоустойчивости. Чтобы повысить шанс на выживание в условиях
катаклизмов, нужно будет переосмыслить, как организована наша жизнь, как
устроено жилище, как развиваются или должны развиваться города, каковы
приоритеты хозяйственного развития целых государств. Повторю:
безопасность – один из главных императивов; во всяком
случае сегодня это стало очевидным, и пусть кто-то попробует
сказать, что это не так, а потом объяснит, почему оказался
не прав и почему оказались не готовы к кризисам
и потрясениям, с которыми сталкиваются целые народы.
Второе. Социально-экономические проблемы человечества обострились
до степени, при которой в минувшие времена случались потрясения
всемирного масштаба: мировые войны, кровопролитные общественные катаклизмы. Все
говорят о том, что существующая модель капитализма – а это
сегодня основа общественного устройства в подавляющем большинстве
стран – исчерпала себя, в ее рамках нет больше выхода из клубка
все более запутанных противоречий.
Повсеместно, даже в самых богатых странах и регионах,
неравномерное распределение материальных благ ведет к усугубляющемуся
неравенству, прежде всего неравенству возможностей – и внутри
обществ, и на международном уровне. Отмечал этот серьезнейший вызов
и в своем выступлении на Давосском форуме недавно, в начале
года. А все эти проблемы, конечно, грозят нам существенными, глубокими
общественными расколами.
Больше того, в ряде государств и даже целых регионов
периодически возникает кризис продовольствия. Наверное, мы еще поговорим
об этом, но есть все основания полагать, что этот кризис будет
усугубляться в ближайшее время и может достичь крайних форм.
Упомянуть нужно еще и дефицит воды, электроэнергии – об этом,
наверное, тоже сегодня поговорим – не говоря уже о проблемах
бедности, высокого уровня безработицы или отсутствия должного медицинского
обеспечения.
Все это остро осознается отстающими странами, которые теряют веру
в перспективу догнать лидеров. Разочарование подхлестывает агрессию,
толкает людей в ряды экстремистов. У людей в таких странах
нарастает чувство неоправдавшихся, несбывшихся ожиданий, ощущение отсутствия
каких-либо жизненных перспектив не только для себя, но и своих
детей. Именно это приводит к поиску лучшей доли, к неконтролируемой
миграции, что, в свою очередь, создает предпосылки для социального недовольства
[граждан] уже более благополучных государств. Мне здесь ничего объяснять
не нужно, вы видите сами все, своими глазами, да и лучше меня
даже, наверное, в этом разбираетесь.
Да и других острых социальных проблем, вызовов, рисков
в благополучных ведущих державах, как уже отмечал, хватает. Так что многим
уже не до борьбы за влияние становится – тут надо, что
называется, со своими бедами разобраться. Гипертрофированная, резкая,
порой агрессивная реакция общества, молодежи на меры по борьбе
с коронавирусом во многих странах показала – и я хочу
это отметить, надеюсь, что кто-то уже до меня, выступая
на различных площадках, об этом сказал, – так вот я думаю,
что она показала, что инфекция стала только поводом: причины социального
раздражения, недовольства намного глубже.
Важно отметить и другое. Пандемия коронавируса, которая
теоретически должна была сплотить людей в борьбе с такой масштабной
общей угрозой, стала не объединяющим, а разъединяющим фактором.
Причин тому много, но одна из главных в том, что решения проблем
начали искать в привычных схемах – разных, но привычных,
а они-то как раз и не работают.
- - С точки зрения позитивизма,
пандемия раскрыла единый характер человечества: больше нет изолированных стран,
а наоборот, связанных друг с другом коммуникациями, транспортом, потоками
людей, обменом информацией, эмиграцией. Несмотря на разные языки, правительства
и границы, мы все принадлежим к одному человечеству. Похвально, что действия
правительств предпринимаются для сближения стран и укрепления друг друга путем взаимопомощи
не только во время бедствий, но и постоянно, в условиях мира и сотрудничества.
Точнее, работают, но часто, наоборот, как ни странно,
на ухудшение положения.
Кстати говоря, Россия многократно призывала, и сейчас еще
раз повторю этот призыв, отбросить неуместные амбиции и работать вместе,
сообща. Поговорим, наверное, еще об этом, но что я имею
в виду – все понятно. Говорим о необходимости совместной борьбы
с коронавирусной инфекцией. Но даже по гуманитарным
соображениям – я имею в виду сейчас не Россию, бог
с ними, с санкциями в отношении России, но санкции
сохраняются по тем государствам, которые крайне нуждаются
в международной помощи, – нет, ничего такого не происходит, все
сохраняется по-прежнему. А где же гуманистические начала западной
политической мысли? На деле, оказывается, ничего нет, болтовня одна,
понимаете? Вот что на поверхности оказывается.
Далее. Технологическая революция, впечатляющие достижения
в области искусственного интеллекта, электроники, коммуникаций, генетики,
биоинженерии, медицины открывают колоссальные возможности, но они же
ставят в прикладном плане философские, моральные, духовные вопросы,
которыми еще недавно задавались только писатели-фантасты. Что будет, когда
техника превзойдет человека по способности мыслить? Где предел
вмешательства в человеческий организм, после которого человек перестает
быть самим собой и превращается в какую-то иную сущность? Каковы
вообще этические границы в мире, в котором возможности науки
и техники становятся практически безграничными, и что это будет
значить для каждого из нас, для наших потомков, причем уже ближайших
потомков – для наших детей
и внуков? ? Позитивизм отвечает
на этот вопрос: наука - это инструмент познания явлений, позволяющий нам
вмешиваться в них; он наделяет нас средствами действия, но не говорит нам, в
каком смысле мы должны действовать. Об этом говорят этика, философия,
человеческое мышление. Отражение позитивизма состоит в том, что наука, полезная
как для добра, так и для зла, должна применяться для содействия благополучию,
искоренения голода, болезней, войн и коррупции; позитивисты не поклоняются
науке: они делают это для человечества, в котором наука является нашим лучшим
инструментом и которое должно использоваться во благо и только для нее.
- изменения
набирают обороты, и их, безусловно, не остановить, потому что они
носят, как правило, объективный характер, и реагировать на их
последствия придется всем вне зависимости от политического устройства,
экономического состояния или преобладающей идеологии. На словах все
государства заявляют о приверженности идеалам сотрудничества, готовности
вместе работать над решением общих проблем, но это именно,
к сожалению, на словах. На деле же происходит прямо
противоположное, и пандемия, повторю, только подстегнула негативные тенденции,
которые наметились давно, а теперь только усугубляются. Подход в духе
"своя рубашка ближе к телу" окончательно стал нормой, теперь
этого даже и скрывать не пытаются, а зачастую даже этим кичатся,
выставляют напоказ. Эгоистические интересы полностью взяли верх над понятием общего блага.
- Здесь также
позитивизм имеет сильное послание: эгоистичные интересы тщеславия, амбиций,
тяги к господству, гордости, жадности не могут преобладать над общим благом;
все наоборот. Правительство, институты, образование, ценности должны быть
нацелены на общее благо, а не на личное. Не отрицая этого, они иерархичны:
прежде всего, имеет значение общее благо; во-вторых, важны эгоистичные интересы
в том смысле, что дух позитивизма - это дух общего блага, республиканский дух,
правительство с социальной этикой.
- -Дело, конечно,
не только и не столько в злой воле тех или иных государств
и пресловутых элит. Все, на мой взгляд, сложнее, в жизни вообще
редко встретишь только черное и белое. Каждое правительство, каждый лидер отвечают
прежде всего перед своими согражданами, понятное дело. Главное –
обеспечить их безопасность, спокойствие и благосостояние. Поэтому
международные, транснациональные темы никогда не будут столь же важны
для руководства стран, как внутренняя стабильность. Это, в общем-то,
нормально, правильно.
К тому же признаем: институты мирового управления далеко
не всегда работают эффективно, их возможности не всегда соответствуют
динамике глобальных процессов. В этом смысле пандемия могла бы
помочь – она наглядно проявила, у каких институтов есть потенциал,
а какие нуждаются в донастройке.
Изменившаяся расстановка сил предполагает перераспределение долей
в пользу тех растущих и развивающихся стран, которые до сих пор
чувствовали себя обделенными. Говоря прямо, доминирование Запада в мировых
делах, начавшееся несколько столетний назад и ставшее едва ли
не абсолютным на короткий период в конце XX века, уступает место
намного более многообразной системе.
Процесс этой трансформации, естественно, не механический
и по-своему даже, можно сказать, уникальный. Политическая история,
пожалуй, еще не знает примеров того, как стабильное мировое устройство
устанавливалось бы без большой войны и не на основе ее
итогов, как это было после Второй мировой. Так что у нас есть возможность
создать чрезвычайно благоприятный прецедент. Попытка сделать это после
окончания "холодной войны" на основании господства Запада
успехом, как мы видим, не увенчалась. Нынешнее состояние мира –
продукт как раз той самой неудачи, мы должны извлечь из этого уроки.
И можно задуматься: к чему мы пришли?
К парадоксальному итогу. Как пример просто: два десятилетия самая
могущественная страна мира вела военные кампании в двух государствах,
несопоставимых с ней вообще ни по одному параметру.
Но в результате ей пришлось свернуть свои операции, не добившись
ни одной из целей, которые она перед собой ставила 20 лет назад,
начиная эти операции, уйти из этих стран, понеся при этом
и нанеся другим немалый урон. На самом деле, ситуация только
кардинально ухудшилась.
Но дело даже не в этом. Прежде война, проигранная
одной стороной, означала победу другой, которая и брала на себя
ответственность за происходящее. Скажем, поражение Соединенных Штатов
во Вьетнамской войне, например, не привело к тому, что Вьетнам
превратился в "черную дыру", даже наоборот, там
возникла успешно развивающаяся государственность, опиравшаяся
на поддержку, правда, сильного союзника. Сейчас все иначе: кто бы
ни взял верх, война не прекращается, она лишь меняет форму. Условный
победитель, как правило, не хочет или не может обеспечить мирное
строительство, а только усугубляет хаос и углубляет опасный для мира
вакуум.
Для позитивизма мы должны изменить свой менталитет: никаких военных
войн или войн соперничества между державами. Такой дух должен быть отвергнут
как неправильный и аморальный. Для позитивизма правильно и морально стремиться
к гармонии между странами, разоружать армии и духи и наделить их симпатией к
народам и правительствам, вдохновленным духом мира и сотрудничества. Мы не
хотим войн в древних или современных формах: мы хотим мира, мы хотим
современности. Нам служит разрушение и ничего + непонимания.
-Уважаемые коллеги!
Каковы, на наш взгляд, отправные точки сложного процесса
переустройства? Позвольте их коротко попробовать сформулировать в виде
тезисов.
Первый тезис. Пандемия коронавируса наглядно продемонстрировала,
что структурообразующей единицей мирового устройства является только государство.
Кстати, последние события показали, что попытки глобальных цифровых платформ
при всем их могуществе – а оно, конечно, очевидно, мы это видели
по внутриполитическим процессам в тех же Соединенных
Штатах, – но все-таки узурпировать политические или государственные
функции им не удается, это эфемерные попытки. В тех же Штатах,
как я уже сказал, их хозяевам, хозяевам этих платформ, сразу же указали
на место, так же как делается это, собственно говоря,
и в Европе, если посмотреть только на то, какие штрафы
выдвигаются и какие предпринимаются сейчас меры по демонополизации,
вы сами об этом знаете.
В последние десятилетия многие жонглировали броскими
концепциями, согласно которым роль государства провозглашалась устаревшей
и уходящей. Якобы в условиях глобализации национальные границы
становятся анахронизмом, а суверенитет – препятствием для
процветания. Вы знаете, я уже как-то говорил, хочу еще раз это
сформулировать: так говорили и те, кто пытались вскрыть чужие границы,
полагаясь на свои конкурентные преимущества, – вот что происходило
на самом деле. А как только выяснилось, что
кто-то где-то добивается больших результатов, так сразу возвращаются
к закрытию границ вообще и, прежде всего, своих собственных, –
таможенных границ, каких угодно, стены начинают строить. Ну, что, мы
не видим этого, что ли? Все все видят и все все прекрасно
понимают. Да, конечно.
Сегодня даже нет смысла с этим спорить, это очевидно.
Но развитие, когда говорили о необходимости раскрытия границ,
развитие, как я уже сказал, пошло в противоположном направлении. Только
суверенные государства способны эффективно отвечать на вызовы времени
и запросы граждан. Соответственно, любой действенный международный порядок
должен учитывать интересы и возможности государства, идти от них,
а не пытаться доказывать, что их быть не должно. Тем более
нельзя кому-то или что-то навязывать, будь то принципы
общественно-политического устройства или ценности, которые
кто-то по своим соображениям назвал универсальными. Ведь очевидно,
что, когда приходит настоящий кризис, остается только одна универсальная
ценность – человеческая жизнь, и, как ее защитить, каждое государство
решает самостоятельно, исходя из своих возможностей, культуры, традиций.
В этой связи вновь отмечу, насколько тяжелой и опасной
стала пандемия коронавируса. Во всем мире от нее умерло, как мы
знаем, сегодня уже более четырех миллионов 900 тысяч человек. Эти страшные
цифры сравнимы и даже превосходят военные потери основных участников
Первой мировой войны.
Второй тезис, на который я хотел бы обратить
внимание, – масштаб перемен заставляет нас всех быть особенно осторожными
хотя бы из чувства самосохранения. Качественные сдвиги
в технологиях или кардинальные изменения в окружающей среде, слом
привычного устройства не означает, что общество и государство должны
реагировать на них радикально. Ломать, как известно, –
не строить. К чему это приводит, мы в России очень хорошо знаем,
к сожалению, на собственном опыте, и не один раз.
- Сломать - это не построить, и разрушается только то, что заменено.
Мы должны заменить то, что есть, на что-то лучшее: это прогресс. Прогресс - это
не изменение ради изменения, а сохранение того, что хорошо, и исправление его
там, где это необходимо; это консерватизм в подлинном смысле слова.
-Сто с небольшим лет назад Россия объективно, в том
числе и в связи с идущей тогда Первой мировой войной, переживала
серьезные проблемы, но не больше, чем другие страны, а, может быть,
даже и в меньшем масштабе и даже менее острые, и могла бы
их цивилизованно постепенно преодолевать. Однако революционные потрясения
привели к срыву, к распаду великой страны. История повторилась 30 лет
назад, когда потенциально очень мощная держава вовремя не вступила
на путь необходимых гибких, но обязательно продуманных преобразований
и в результате пала жертвой догматиков разного толка:
и реакционеров, и так называемых прогрессистов – все
постарались, с обеих сторон.
Эти примеры нашей истории позволяют нам утверждать:
революция – путь не выхода из кризиса, а путь
на усугубление этого кризиса. Ни одна революция не стоила
того урона, который она нанесла человеческому потенциалу.
Третье. В современном хрупком мире значительно возрастает
важность твердой опоры, моральной, этической, ценностной. По сути,
ценности – это продукт культурно-исторического развития каждой нации,
и продукт уникальный. Взаимные переплетения народов, без сомнения,
обогащают, открытость расширяет кругозор и позволяет по-иному осмыслить
собственную традицию. Но этот процесс должен быть органичным
и не бывает быстрым. А чуждое все равно будет отторгнуто,
возможно даже в резкой форме. Попытки ценностного диктата в условиях
неопределенных и непредсказуемых перспектив еще больше осложняют
и без того острую ситуацию и влекут обычно обратную реакцию
и обратный ожидаемому результат.
Мы с удивлением смотрим на процессы, разворачивающиеся
в странах, которые привыкли считать себя флагманами прогресса. Конечно, те
социально-культурные потрясения, которые происходят в тех же Штатах
и в Западной Европе, – не наше дело, мы туда не лезем.
Кто-то в западных странах уверен, что агрессивное вымарывание целых
страниц собственной истории, "обратная дискриминация"
большинства в интересах меньшинств или требование отказаться
от привычного понимания таких базовых вещей, как мама, папа, семья или
даже различие полов – это, по их мнению, и есть вехи движения
к общественному обновлению.
Знаете, еще раз хочу подчеркнуть, это их право, мы не лезем
туда.
- Позитивизм в значительной степени согласен с президентом Путиным: мы
не можем стереть наше прошлое, отрицать людей, успехи, исторические времена, с
которыми некоторые, в целом радикалы, не согласны. На протяжении всей истории
позитивизм признавал важный и ценный вклад, каждый в свой момент: это наследие
истории, которое мы принимаем.
В то же время
существуют новаторские способы осмысления места и роли людей в обществе и в
семье. Это преобразования, которые происходят в духе сообществ и отражают
время.
-Мы
просим только в наш дом особенно не лезть. У нас другая точка
зрения, во всяком случае, у подавляющего большинства российского
общества – так будет, конечно, более точно сказать – другая точка
зрения: мы полагаем, что должны опираться на свои духовные ценности, на историческую
традицию, на культуру нашего многонационального народа.
Адепты так называемого социального прогресса полагают, что несут
человечеству какое-то новое сознание, более правильное, чем прежде.
И дай бог им, флаг в руки, как у нас говорят, вперед. Только
вот, знаете, о чем сейчас хочу сказать: предлагаемые ими рецепты
совершенно не новы, все это – как это, может быть,
кому-то покажется неожиданным – мы в России уже проходили,
у нас это уже было. Большевики после революции 1917 года, опираясь на догмы Маркса и Энгельса, тоже
объявили, что изменят весь привычный уклад – не только политический
и экономический, но и само представление о том, что такое
человеческая мораль, основы здорового существования общества. Разрушение
вековых ценностей, веры, отношений между людьми вплоть до полного отказа
от семьи (такое было), насаждение и поощрение доносительства
на близких – все это объявлялось поступью прогресса и, кстати говоря,
в мире достаточно широко поддерживалось тогда и было модным – так же,
как и сегодня. Кстати говоря, также большевики проявляли абсолютную
нетерпимость к любым другим мнениям.
Вот это, по-моему, должно нам кое-что напоминать о том, что
сейчас мы видим. Глядя на происходящее в ряде западных стран, мы
с изумлением узнаем отечественные практики, которые сами, к счастью,
оставили, надеюсь, в далеком прошлом. Борьба за равноправие
и против дискриминации превращается в агрессивный догматизм
на грани абсурда, когда великих авторов прошлого – того же Шекспира – перестают преподавать в школах и университетах,
потому что они, эти идеи, являются, как там считают, отсталыми. Классики
объявляются отсталыми, не понимающими важности гендерного или расового
вопроса.
- Президент Путин встревожен тем, что происходит в некоторых
университетах США и за рубежом, в которых радикальные меньшинства отвергают
человеческое наследие во имя гендерной и цветовой идентичности: они
отказываются, например, от Шекспира, потому что он был белым и мужчиной;
отстаивают примат коричневых авторов и женщин. Стремление многих феминисток
признать наследие женщин, а не только мужчин, понятно - это справедливо; Было
бы несправедливо утверждать одно, отрицая другое. Вызывает тревогу тот факт,
что академический радикализм отрицает ценность классических произведений,
наследия мужчин и женщин и принимает в качестве критерия гендерную или цветовую
идентичность. Позитивисты отвергают такой критерий и вместо этого предпочитают
критерий внутренней ценности человеческих продуктов: то, что лучше, лучше,
независимо от того, было ли оно произведено мужчинами или женщинами. Вам нужно
качество того, что было хорошо сделано в разное время.- В Голливуде выпускают памятки, как и о чем нужно
снимать кино, сколько персонажей какого цвета или пола там должно быть.
Получается похлеще, чем отдел агитации и пропаганды Центрального комитета
Коммунистической партии Советского Союза.
Противодействие проявлениям расизма – дело необходимое,
благородное, однако в новой "культуре отмены" оно превращается
в "обратную дискриминацию", то есть расизм наоборот.
Навязчивое подчеркивание расовой темы еще больше разобщает людей, а ведь
мечтой истинных борцов за гражданские права было как раз стирание
различий, отказ от деления людей по цвету кожи.
- Позитивизм разделяет эту точку зрения: расизм и обратный расизм -
это взаимные формы дискриминации друг друга во имя абсолютных ценностей. Оба
терпят неудачу и настроены против братства. Позитивизм не видит рас: он видит
лучших людей и великие произведения и делает их более дорогими; он не
дискриминирует, не судит никого хуже из-за цвета кожи или пола, поэтому он не
одобряет расизм белых по отношению к черным и наоборот.
Я напомню, специально попросил коллег вчера подобрать эту цитату Мартина Лютера Кинга, он сказал, как вы помните: "Я мечтаю
о том, что придет день, когда мои четыре ребенка будут жить
в стране, где о них будут судить не по цвету их кожи,
а в соответствии с их личностными качествами", – вот
истинная ценность. Но что-то там все по-другому как-то сейчас,
мы видим, происходит. Кстати, у нас, в России, нашим гражданам
в абсолютном большинстве все равно, какого цвета у человека кожа, он
или она – тоже не так важно. Каждый из нас – человек, вот что
главное.
- Послание позитивизма то же.
В совершенную фантасмагорию превратилась в ряде западных
стран дискуссия о правах мужчин и женщин. Смотрите, дойдете там
до того, как большевики предлагали, – не только кур
обобществлять, но и женщин обобществлять. Еще один шаг –
и вы там будете.
Ревнители новых подходов заходят так далеко, что хотят отменить
сами эти понятия. Тех же, кто рискует сказать, что мужчины и женщины
все-таки есть и это биологический факт, подвергают чуть ли
не остракизму. "Родитель номер один" и "родитель номер
два", "родивший родитель" вместо "мама", запрет на использование
словосочетания "грудное молоко" и замена его "человеческим
молоком" – чтобы люди, неуверенные в собственной половой
принадлежности, не расстроились. Повторю, это не ново, в 1920-е
годы советские культуртрегеры так называемые изобрели тоже так называемый
новояз, полагая, что таким образом они созидают новое сознание и меняют
ценностный ряд. И, как я уже говорил, такого наворотили, что до сих пор
икается подчас.
Не говорю уже о просто чудовищных вещах, когда детям
сегодня с малолетства внушают, что мальчик легко может стать девочкой
и наоборот, фактически навязывают им якобы имеющийся у каждого выбор.
Навязывают, отстраняя от этого родителей, заставляя ребенка принимать
решения, способные сломать ему жизнь. И никто даже не советуется
с детскими психологами: вообще ребенок в каком-то возрасте
в состоянии принимать решение подобного рода или нет? Называя вещи своими
именами, это уже просто на грани преступления против человечности,
и все под именем и под знаменем прогресса.
Ну, кому-то нравится – пусть это делают.
Когда-то уже говорил, что, формируя свои подходы, мы будем
руководствоваться идеологией здорового консерватизма. Это было несколько
лет назад, тогда страсти на международной арене еще не достигали
нынешнего накала, хотя, конечно, можно сказать, что тучи уже тогда
сгущались. Сейчас, когда мир переживает структурный слом, значение разумного
консерватизма как основы политического курса многократно возросло именно
в силу множащихся рисков и опасностей, хрупкости окружающей нас
реальности.
Консервативный подход – не бездумное охранительство,
не боязнь перемен и не игра на удержание, тем более
не замыкание в собственной скорлупе. Это прежде всего опора
на проверенную временем традицию, сохранение и преумножение
населения, реализм в оценке себя и других, точное выстраивание
системы приоритетов, соотнесение необходимого и возможного, расчетливое
формулирование цели, принципиальное неприятие экстремизма как способа действий.
И, скажем прямо, на предстоящий период мирового переустройства, которое
может продолжаться довольно долго и окончательный дизайн которого неизвестен,
умеренный консерватизм – самая разумная, во всяком случае,
на мой взгляд, линия поведения.
Этого мнения придерживается позитивизм.
Она неизбежно будет меняться, разумеется, но пока врачебный
принцип "не навреди" представляется наиболее рациональным. Noli nocere, как известно.
Повторю, для нас в России это не умозрительные
постулаты, а уроки нашей непростой, временами трагической истории. Цена
непродуманного социального естествоиспытательства иногда просто
не поддается оценке, оно разрушает не только материальные,
но и духовные основы существования человека, оставляет за собой
нравственные руины, на месте которых долго невозможно вообще ничего
построить.
Наконец, еще один тезис. Мы хорошо понимаем, что без тесного
международного сотрудничества решить множество общих острых проблем невозможно.
Но надо быть реалистами: большинство красивых лозунгов насчет глобального
решения глобальных проблем, которые мы слышали с конца XX века, никогда
не будут реализованы. Глобальные решения предусматривают такую степень
передачи суверенных прав государств и народов наднациональным структурам,
к которым, честно говоря, мало кто готов, а если сказать откровенно,
никто не готов. Прежде всего, потому что отвечать за результаты
политики все равно приходится не перед глобальной общественностью
какой-то неведомой, а перед своими гражданами и перед своими
избирателями.
Но это вовсе не означает, что невозможно
какое-то самоограничение во имя того, чтобы содействовать ответам
на общемировые вызовы, именно по той причине, что общемировой
вызов – это вызов всем вместе и каждому в отдельности.
И если каждый сможет увидеть для себя конкретную выгоду
от сотрудничества по противодействию таким вызовам, это повысит,
безусловно, и степень готовности к реальной совместной работе.
Чтобы стимулировать такую работу, стоит, например, составить
на уровне ООН своего рода реестр вызовов и угроз конкретным странам,
а также возможных их последствий для других государств. При этом
к такой работе следует привлечь специалистов из различных государств
и из различных научных дисциплин, в том числе и вас,
уважаемые коллеги. Полагаем, что подобная "дорожная карта" способна
сподвигнуть многие государства по-новому взглянуть на мировые проблемы
и оценить, какую пользу именно они могут извлечь из кооперации.
Уже упоминал о проблемах международных институтов.
К сожалению, это все более очевидный факт: реформирование или упразднение
части из них стоит на повестке дня. Но главный международный
институт – Организация Объединенных Наций – остается для всех
непреходящей ценностью, во всяком случае сегодня. Считаю, что именно ООН
в нынешнем турбулентном мире является носителем того самого здорового
консерватизма международных отношений, который так необходим для нормализации
ситуации.
Организацию много критикуют за то, что она не успевает
адаптироваться к стремительным переменам. Отчасти это справедливо,
конечно, но, наверное, это не только вина самой Организации,
но и прежде всего ее участников. Кроме того, эта международная
структура является носителем не только норм, но и самого духа
нормотворчества, причем основанного на принципах равенства
и максимального учета мнения всех. Наша обязанность – сохранить это
достояние, конечно, реформируя организацию, но так, чтобы, как говорится,
с водой не выплеснуть и ребенка.
Уже не первый раз говорю и призываю с высоких
трибун – а благодаря вам, уважаемые друзья и коллеги,
"Валдай" такое качество, на мой взгляд, приобретает, если уже
не приобрел, становится такой авторитетной площадкой, – время идет,
проблемы копятся, становятся более взрывоопасными, и нужно действительно
работать вместе. Поэтому, еще раз повторяю, использую эту площадку для того,
чтобы заявить о нашей готовности работать совместно над решением наиболее
острых общих проблем.
Уважаемые друзья!
Перемены, о которых сегодня говорилось и до меня,
и ваш покорный слуга их упоминал, затрагивают все страны и народы,
и Россия, конечно, наша страна, –
не исключение. Мы, как и все, ищем ответы на самые острые вызовы
времени.
Готовых рецептов здесь, конечно, ни у кого нет.
Но рискну утверждать, что наша страна обладает преимуществом. Сейчас
объясню, в чем оно, – в нашем историческом опыте. Не раз
обращался к нему, если вы обратили внимание, и в этом
выступлении. К сожалению, приходилось вспоминать много негативного, но зато
у нашего общества выработался, как сейчас говорят, "коллективный
иммунитет" к экстремизму, который ведет к потрясениям,
и социально-политическим обвалам. Люди у нас действительно ценят
стабильность и возможность нормально развиваться, быть уверенными в том,
что их планы и надежды не рухнут из-за безответственных
устремлений очередных революционеров.
Здесь дух
президента Путина напоминает язык Огюста Конта по отношению к группам,
существовавшим во Франции его времени: с одной стороны, тем, кто хотел
сохранить то, что общество построило в хороших и выгодных условиях; с другой
стороны, возбужденные группы, которые хотели ниспровергнуть институты и
ценности. Не отрицая идеи социальных изменений, Конт предпочитал тех, кто хотел
сохранить, а не тех, кто хотел разрушить. В этом смысл позитивистского
консерватизма, к тому же такого же, что и у древних римлян. Это не
приравнивается к хмурому взгляду, неподвижному и ретроградному духу, а к
благоразумию, а не к спешке..
У многих в памяти
свежи события 30-летней давности и то, как мучительно приходилось
выкарабкиваться из ямы, в которой наша страна, наше общество
оказались после распада СССР.
Наш консерватизм – это консерватизм оптимистов, это самое
главное. Мы верим, что стабильное, успешное развитие возможно. Все
в первую очередь зависит от наших собственных усилий. И, конечно, мы
готовы работать с нашими партнерами ради общих благородных целей.
Хочу поблагодарить всех участников еще раз за внимание.
И по сложившейся ситуации, конечно, с удовольствием отвечу или
попробую ответить на ваши вопросы.
Спасибо за ваше терпение.
Уважаемые участники пленарного заседания,
дамы и господа!\
